История первая. Армейские тревоги

Ладно, Дэн, везде навели порядок? Точно? Проверять не надо? Ну, ладно, тогда бери у Емели нож, и пусть он спать идет, а ты можешь здесь сидеть, но только не дай тебе бог пропустить "Фишку"! Вот раньше был кайф - только отбой, сразу дверь закрываешь и - спать... А теперь перед приказом дверь запретили закрывать, чтобы, мол, солдаты не напились и чтобы дежурный по роте не спал! Вот идиоты! Да пусть лучше они трижды напьются и дежурный по роте проспит все на свете, чем сюда в открытую дверь войдут соpок тpи чеченца, против которых мы с этими тупыми ножами, которыми и колбасу-то не порежешь, ничего сделать не сможем. Хотя чего им тут брать... Кстати, поставь-ка чай!

Это здорово, что ты к нам попал, в седьмую роту - лучшую роту батальона, командир у нас - такого еще поискать надо, старшина тоже мужик хороший, неуставняка здесь меньше, чем в других ротах. Самое главное - слушать и делать, что мы, дембеля, говорим, и никогда никому не стучать. И все будет нормально, пройдет время - сам и дедом, и дембелем будешь.

Я, когда попал сюда служить, тоже думал, что тут экзотика будет, романтика, меня, может, чему научат - ну, научили полы мыть... Нет, армия - это прежде всего испытание скукой. Первый год - то есть "по духане" - ты буквально завален работой, но все равно скучно. Второй год делать вообще нечего, и вот тогда становится скучно невыносимо. Как ни странно, у многих проявляются способности к творчеству - люди начинают петь под гитару, рисовать и даже писать стихи. Как правило, все интересные армейские истории случаются во время второго года службы, когда крыша окончательно съезжает, время останавливается, офицеры становятся по фигу и кажется, что сам черт не брат. Ты чего? Блин, заслушался, чай я снимать, что ли, буду?

Нас здесь - четверо "кислых друзей", как нас комбат называет, - я, "дед" твой, рязанец Кузя, художник Женя, тебя на призыв старше, и Новосел, это дембель моего призыва. Ну успел уже с ротой познакомиться, да? Не знаю, почему мы сошлись - по характеру мы абсолютно разные - это все признают.

Первой историей, надолго запомнившейся нашей компании, стал пожар прикухонного хозяйства, приключившийся в теплую апрельскую ночь. Как сейчас помню... "Рота, подъем, тревога!" - разбудил меня бешеный крик дневального. Неужели у нас в части, думаю, где даже об учебных тревогах известно за день, настоящая боевая тревога? Точно, все бегают, суетятся... Ого, старшина, не сумев открыть дверь каптерки, выбил ее ногой. Под крики и пинки дежурного по роте мы выбежали на плац и наконец-то поняли, из-за чего же нас подняли - над городком поднималось красивое зарево пожара.

Что самое забавное, прикухонное хозяйство, что полыхало сейчас, освещая округу, находилось прямо за "пожаркой", но окна ее выходят на противоположную сторону, так что о пожаре туда сообщили по телефону.

В общем, тогда мы ничем так и не помогли гибнущему хозяйству. Вокруг нас бегали и истошно орали бедные обожженные свиньи, растягивали "рукава" и громко матерились пожарники, а в ночное небо врывалось величественное пламя.

Второй экстремальный случай произошел, уже когда мы стали "дедами". В роту уже давно пришел призыв наших "духов", и все вроде бы нормально прижились... Но в каждом обществе бывают "невписавшиеся", и призыв 2-97 не стал исключением... Там был некто рядовой Квичиков, как-то очень странно смотревший на жизнь и совершенно не приспособленный к существованию в коллективе, где необходимо заставить уважать себя. Никто не ожидал, что Квичиков убежит, но случилось именно это. Батальон был немедленно отправлен на его поиски, я же и Новосел поехали со старшиной на дежурном "газике" по соседним деревням. Я тогда еще не был сержантом, мне подобное происшествие ничем не угрожало, так что я относился к нему как к редкому в армии развлечению.

Неожиданно Новосел приметил на обочине нечто, одетое весьма странно - солдатские сапоги, брюки и куртка. "Квичиков", - поняли мы. Через полчаса мы вернули в часть беглеца, который, как оказалось, пытался остановить машину и добpаться до ближайшей желдорстанции. Тут-то и началось шоу: в штабе части Квичиков рассказал все, что было и чего не было в седьмой роте. Проще говоря, всех "застучал". В роте он теперь не жил - его поместили под охрану в санчасть. Причем, чтобы "исключить суицид", убрали из изолятора все острые предметы, даже кокарду с шапки сняли. Ежедневно для его охраны назначали одного человека. Сторожил Квичикова и я. От нечего делать заглянул я под кровать и увидел там забытый после недавнего ремонта топор. "Вот это дебилизм, - подумал я. - Кокарду у него отобрали, а топор оставили!"

Квичиков стал проклятием роты, ее крестом. Три месяца он прожил под охраной, потом пробовал поступить в военное училище, но провалился. После этого в роте он почти не жил, постоянно отлеживаясь в санчасти, никто его не трогал, так как это сразу стало бы известно в штабе части, а кому нужны неприятности? Таких здесь, Дэн, называют суицидами, им, поверь, очень плохо живется...

Что, кто-то идет? Точно, молодец, что услышал! Вставай на тумбочку, а я пока кипятильник уберу, а то он без инвентарного номера...

(Пpодолжение следует)